Украина: исторические корни и проекты (I)

Вместо предисловия

Проект «Украина» обычно рассматривается как естественно-исторический факт «особого национально-культурного и политического сообщества», который в ходе развития украинского движения вызрел «до нужного уровня», то есть до появления украинской государственности (1). То, что обычно рассматривается как естественные части единого процесса, на самом деле – мифология украинизма. Между зарождением украинской мифологемы, её последующей разработкой и реальной историей возникновения украинского государства (в тех или иных формах) существуют огромные различия.

История народов мира знает много примеров мифов, которые позднее становились основой для возникших национальных идентичностей (2). Основанием для провозглашения этнической общности (род, племя, народность, нация) становились формы территориальной и исторической привязанности, отличия в языке и религии, ритуалах и церемониях. Инициаторами распространения и пропаганды нового мифа являются, в одном случае, часть народных масс, в других – региональная контрэлита, творческая интеллигенция, священнослужители и даже заинтересованные силы извне.

Степень идентификации народа всегда достигается рамками отличий, характерных даже для двух людей, не говоря уже о родоплеменных признаках, основаниях для общности или существенных целей инициаторов. Например, инициаторы украинского мифа первой половины XIX в. взяли на вооружение концепцию нации И.Гердера, в основе которой лежат «естественные законы появления народных языков».

Территорий, где бы проживали в чистом виде представители одного народа, практически не бывает. Далеко не всегда миф овладевает умами всех тех, на кого рассчитывали его авторы. В целом ряде случаев идентифицированная часть – это население одного или нескольких государств. Поэтому с материализацией очередного мифа начинались и очередные конфликты между народами за обладание «коренными» правами на территорию, ресурсы и коммуникации. Вначале они могли быть мирными, но чаще становились кровавыми. Претенденты на элиту таких народов тут же основывали сепаратистские (национальные) движения для создания отдельного государства. На территории новых государств, что самое парадоксальное, жители чаще всего богаче не становились, мало что приобретали инициаторы мифа, а прочие народы, как правило, попадали под гнёт не только новых правителей, но и всплывшей на этноконфликте «разнокоренной» элиты.

Начиная с эпохи капитализма, которую принято называть новой историей, в значительной части современных государств права нетитульных народов защитили формальной гарантией прав человека, создав из представителей всех народов политическую нацию. Закрепление первичности буржуазного государства по отношению к историческому народу создало «народ» в значении более крупном, чем его этническое понятие, – нацию. А на практике в мировой политике стало доминировать этническое понятие народа, напрямую не связанного с государственным образованием.

Государства, лишенные своего главного исторического наполнения, формируя политическую нацию, обнадеживающе звучащую, в действительности отдалялись от провозглашенных целей, множа конфликты на межэтнической, религиозной, региональной почве из-за дискриминации прав этнических сообществ. Не стала исключением и Украина.

От Древней Руси к вхождению в Русское государство

Предпосылкой для появления украинской мифологемы стала трагическая история Древнеславянского государства «Русь». Именно Русь в IX веке объединила разрозненные восточнославянские племена в один русский народ, который принял православие. На основе церковнославянского языка сформировался литературный общерусский язык. Но в силу княжеской раздробленности русское государство в середине XIII века попало под татаро-монгольское иго (3).

На просторах Северо-Восточной Руси под руководством династии древнерусских князей Рюриковичей возродилось Русское государство. Оно смогло самостоятельно избавиться от захватчиков и постепенно освобождало ранее захваченные русские земли, а также активно расширяло свои границы в других направлениях (4).

Западная и Юго-Западная Русь (по мере ослабления татаро-монгольского влияния) с XV века попадает под влияние Литовского государства, а с XVI века – под власть Речи Посполитой, в которой доминировали католики-поляки. Именно последние начали тотальное ополячивание и окатоличивание русского населения этих территорий.

Русские люди этой части Древней Руси на протяжении многих веков сохранили свою православную веру. Правда, язык проживающего здесь населения не избежал польского влияния. Не случайно, что в современном украинском языке треть слов имеет польское происхождение. А вот местная элита народа, включая русскую шляхту и потомков Рюриковичей, очень быстро ополячилась и перешла в католицизм. Также были вынуждены принять униатство жители Червенской Руси, известной сегодня как Восточная Галиция, которая еще в XIV веке попала под власть королевской Польши (5).

Массовые восстания русского населения Юго-Западной Руси в первой половине XVII века были направлены против все нарастающего социального, религиозного и этнического гнёта поляков. Особенно острый характер борьба приобрела в той части края, которая была польской украиной, в районах, прилегающих слева и справа к Днепру (6). В этих районах также проживали тюркоязычные черкасы, которых в большинстве за своеобразный образ жизни называли казаками: украинскими и запорожскими, в зависимости от места проживания или базирования. В Речи Посполитой часть этих казаков привлекали на защиту ее юго-восточных рубежей – как реестровых казаков Войска Запорожского.

Когда казаки поддержали народные восстания, а потом и возглавили борьбу православного русского народа, Польше был нанесён ряд серьёзных ударов. В дальнейшем решительными усилиями Русского государства Левобережье Юго-Западной Руси было освобождено от поляков, а казаки стали правящей элитой проживающего здесь населения.

Вследствие этих процессов, которые в социокультурном плане стали настоящим пассионарным взрывом, на обеих сторонах Днепра образовалась своеобразная ветвь русского народа, которую позже назвали малороссами (из-за общего родства). Одежда, целый ряд обычаев были позаимствованы ими у черкас-казаков.

Четверть слов в малороссийском языке имеет тюркское происхождение, причем относящихся не к турецкому или крымско-татарскому языку, а к половецкому – языку потомков черкас и современных казахов, проживающих в Средней Азии.

Зарождение сепаратистских (национальных) движений на берегах Днепра

Самобытность малороссов сохранялась на протяжении веков, так как Русское государство не проводило государственной политики по ассимиляции входивших в его состав народов. Но эта самобытность становилась и основанием для местной элиты в случаях недовольства центральной властью, для проявления сепаратизма.

Во-первых. Со второй половины XVII века были предприняты попытки раздробить понятие русского народа на две части: жителей Великороссии (Московии) и всех остальных, истинно русских. Это касалось и попыток зачислить в антивеликороссы жителей Западной Руси и Смоленска. Однако потомки сегодняшних белоруссов, не говоря о смоленчанах, не захотели иметь ничего общего с сепаратистами с берегов Днепра (7).

Вторым, более серьёзным сепаратистским выступлением на Юго-Западной Руси стала измена гетмана Мазепы, переметнувшегося к шведскому королю Карлу XII в самый ответственный момент Северной войны. Не стоит всё сводить только к личности этого предателя. Часть казацкой старшины действительно была недовольна жесткой политикой имперской России: централизация  (установление единой системы административного управления нарождавшейся Российской империи) постепенно ограничивала автономность Гетманщины, ее непомерные аппетиты на земли, крепостных и казацкую вольницу. В свою очередь, недовольство старшиной выражали и народные массы, верные Петру Первому и сетовавшие на всяческие притеснения казацкими полковниками и их подручными (8). 

Третьей серьезной причиной недовольства стали в середине XVIII века новые запросы малороссийской старшины, которую долго не приравнивали к русскому дворянству. Как свидетельствует «История Русов», своеобразный манифест этого недовольства, данное требование пользовалось поддержкой среди некоторых клерикальных православных кругов Юго-Западной Руси (9). Малороссийских помещиков тут же сделали дворянами. И эти процессы (недовольства) сошли на нет.

Четвертому витку малороссийского сепаратизма, на наш взгляд, способствовало появление литературного малороссийского языка. Само по себе это событие вроде как и не связано напрямую с будущим сепаратистским движением. В те времена даже правящая элита царской России всячески превозносила моду на защиту культурных прав малороссов. Как говорится, оно-то так, да не совсем (10).

Иван Котляревский, отставной офицер из Полтавы, объективно говоря, не очень вписывается в разряд солидного отца-основателя малороссийского языка. Есть ряд «но». С одной стороны, он являлся активным масоном (11). И исключить каменщиков из процесса инициирования создания этого языка мы никак не можем. С другой стороны, попытки создать малороссийский литературный язык были и раньше, причем не этническими малороссами, как на то не раз указывал сам И.Котляревский. Кроме того, странным является то, что основой для первого произведения на новом языке стало очень далёкое от культуры малороссов классическое произведение Вергилия «Энеида» на латинском языке. И, наконец, созданный малороссийский язык даже спустя столетие, не говоря уже о том времени, не был востребован малороссийскими массами, а, значит, был кем-то инициирован по другим причинам. И скорее всего, это была сознательная идея вбить клин в единство русского народа, который с древних времён объединял единый литературный язык, несмотря на всяческие региональные отличия в живой речи.

А с середины XIX века процесс малороссийского сепаратизма вышел на новый уровень.

Целый ряд молодых талантливых идеалистов (Тарас Шевченко, Пантелеймон Кулиш, Николай Костомаров и ряд других), недовольных своим местом в системе достаточно консервативного российского общества, начали сочинять светлую «бувальщину» об истории Малороссии и Запорожского казачества, которая на самом деле не имела ничего общего с исторической действительностью.

Удивительно, но и многие петербургские, московские, киевские профессора за государственные деньги вносили свой посильный вклад в создание этой «воображаемой реальности».

На этом этапе разработки украинской мифологемы самыми активными ее создателями стали поляки, страшно недовольные крушением Речи Посполитой (12).

Маски сброшены

По мере углубления исследований реальной истории большинство первых малороссийских идеалистов, провозгласивших целью федерализацию славянских народов, но никак не отделение от России, в дальнейшем разочаровывались в своих же сказках. Но им на смену в конце XIX - начале XX веков пришла новая плеяда сторонников, но уже украинского сепаратизма, которые малороссийскую идеологию посчитали не слишком радикальной в отношении критики России (13).

Украинских сепаратистов в это время энергично поддерживает Австро-Венгерская империя. Центрально-европейская монархия занимается активной ликвидацией русско-галицкого движения внутри страны и внутриполитическим ослаблением России – своего вечного соперника на Европейском континенте (14).

В результате всех сепаратистских усилий к началу XX века была разработана довольно скрупулезная мифологема под названием «Украина». Новые идеологи распространили понятие «украинцы» не только на православных малороссов Российской империи, но и на галицких русинов-католиков восточного обряда (униатов), энергично создавая украинский новояз. Если созданный Иваном Котляревским малороссийский язык основывался на базе живого киевско-полтавского диалекта (чигирино-полтавского), то бывший профессор Киевского университета им. святого Владимира на австрийские деньги решил создать нечто среднее между этим языком и мовой галичанских (рутенских) униатов (15). Попытка предоставить галичанской мове статус украинского языка встретила резкий отпор малороссийской интеллигенции, например Нечуй-Левицкого и других писателей. Поэтому за основу новояза был взят один из западно-подольских диалектов малороссийского языка. Но грамматика строилась так же, как и в галичанской мове – на основе так называемой кулишовки: написание букв буквально по транскрипции (как слышим, так и пишем). Этим путём предложил идти Пантелеймон Кулиш. Такая форма применялась ранее для создания литературного языка народов, у которых отсутствовала какая-либо письменность вообще и литературная традиция в частности.

Ради того, чтобы создать примитивный и удобный для изучения малограмотным населением местный язык, украинизаторы отказывались от многовекового наследия общерусского литературного языка и его церковнославянской основы. Этот путь и был реализован Михаилом Грушевским при создании новояза (16).

Однако и проект «Украина», и созданный под него новояз одобрила только небольшая часть интеллигенции. Как на территории российской Малороссии, так и австрийской Восточной Галиции. Вся беда проекта состояла в том, что он оказался никому не нужным: чужд как широким массам малороссов, так галицийским рутенам. Не находил он реальной поддержки в той же Восточной Галиции, где непоколебимым еще долгое время оставался многовековой авторитет москвофилов, считающих рутенов частью русского народа, а не украинцами.

Скорее всего, проект «Украина» потихоньку бы умер, так и не найдя своих сторонников ни среди рабочих и крестьян, ни среди элиты, ни в Малороссии, ни в Галиции. Но 100 лет назад, в 1914 году началась Первая мировая война. Затем последовали революции в России, Германии, Австро-Венгрии. История пошла другим путём и оживила поначалу мертворождённый проект «Украина».

(Продолжение следует)