Юбилей хозяйки чеховского дома (II)

Часть I

Летом 1901 года А. П. Чехов написал завещательное письмо, адресовав его своей сестре: «Милая Маша, завещаю тебе в твое пожизненное владение дачу мою в Ялте, деньги и доход с драматических произведений…» В письме были упомянуты и другие близкие люди, назначены им денежные суммы и условия выплаты. Письмо кончалось словами: «Помогай бедным. Береги мать. Живите мирно. Антон Чехов. 3 августа 1901 г.»

Через три года Чехов умер в Германии, в курортном городе Баденвейлере, и только после того, две недели спустя, родные писателя узнали его посмертную волю. Произошло это в том самом ялтинском доме, где было составлено завещательное письмо. Мария Павловна вспоминала:

«В середине июля после похорон Антона Павловича вся наша осиротевшая семья приехала в Ялту. Как тяжело было входить в дом.

Через несколько дней после приезда собрались мы всей семьей в столовой: мать, Ольга Леонардовна, братья – Александр, Иван, Михаил – и я. Стали говорить о том, как быть и что делать дальше: оставаться ли нам с матерью в Ялте, переезжать ли в Москву, как поступить с ялтинским домом и т.д.

Я обратилась к Ольге Леонардовне:

– Оля, а Антоша ничего тебе не оставлял, никаких распоряжений?

– Да, правда, Маша, есть какое-то письмо, которое он давно еще передал мне для тебя. Сейчас.

Она пошла, разыскала это письмо и отдала мне. Письмо оказалось завещательным распоряжением, которым брат назначал меня своей душеприказчицей».

Публикуя текст этого письма, М. П. Чехова комментировала его одной лаконичной фразой: «Я в точности выполнила все распоряжения брата».

Мать писателя Е. Я. Чехова, М. П. Чехова, О. Л. Книппер, А. П. Чехов. Ялта, 1902 г.

В действительности выполнить последнюю волю А. П. Чехова оказалось не так-то просто. Его письмо считалось бы юридическим документом, если бы было подписано двумя свидетелями. Но поскольку такие подписи отсутствовали, то оно оставалось просто частным обращением брата к сестре и не имело силы духовного завещания. В подобных случаях дела о введении в наследство рассматривались в окружном суде, и по законам России того времени наследниками становились не сестра и мать, а братья и жена наследодателя. Волей или неволей братьям Чехова и его вдове пришлось пройти судебную процедуру утверждения наследниками именно их, а не М. П. Чеховой.

Действительную картину вступления в чеховское наследство отражают документы из фондов Дома-музея А. П. Чехова в Ялте.

Первый из них – Определение заседания Московского окружного суда. 11 февраля 1905 года дело о наследстве покойного врача А. П. Чехова рассматривалось в Московском окружном суде, наследниками были утверждены братья Александр, Михаил и Иван и вдова Ольга Леонардовна Чехова, а также были определены доли между братьями и вдовой в недвижимом и движимом имуществе.

Затем, 4 апреля 1905 года, уже между наследниками был составлен раздельный акт, утверждающий их во владении недвижимым имуществом. Согласно этому акту, два небольших участка земли и дача в Гурзуфе перешли в собственность Ольги Леонардовны, участок земли с небольшим домом в деревне Кучук-Кой – в собственность брата Ивана, и во владение Ивана, Михаила и Александра Павловичей Чеховых в равных долях – участок земли в Ялтинском уезде при деревне Аутке мерою 800 квадратных саженей. Максимальная стоимость ялтинского участка, на основании полиса страхования от огня, определялась в 12 тысяч 971 рубль 58 копеек.

История получения наследства писателя оставалась закрытой темой чеховской семьи на протяжении столетия. Для посторонних распространялась версия, что Мария Павловна стала хозяйкой ялтинского дома по завещанию Антона Павловича. На самом деле с 4 апреля 1905 года владельцами этого участка и всего, что на нем находилось, по закону в равных долях являлись Александр, Иван и Михаил Чеховы. Вместе с тем все они знали, что по воле их покойного брата этой частью имущества должна была бы владеть их сестра.

Признавая волю Антона Павловича, его братья предприняли то, что должно было привести к конечному ее выполнению. В соответствии с законодательством того времени, они не могли отречься от своих долей, не могли передать сестре свои доли, не могли подарить ей эту часть недвижимого. Оставался единственный способ – продать, что и было сделано незамедлительно, через день после составления раздельного акта между юридическими наследниками.

6 апреля 1905 года в московской нотариальной конторе В. Д. Плевако был совершен следующий договор: «Иван, Михаил и Александр Павловичи Чеховы продали Марии Павловне Чеховой собственно им принадлежащее недвижимое имение, доставшееся им по наследству после врача Антона Павловича Чехова, состоящее Таврической губернии, Ялтинского уезда при деревне Аутке …со всеми на том участке угодьями и постройками. За продаваемое имение взяли продавцы с нее, покупательницы, двенадцать тысяч девятьсот семьдесят один рубль пятьдесят восемь копеек. Пошлины и все нотариальные издержки заплатить покупщице».

Документ, которым завершается дело о чеховском наследстве, – это «Выпись из крепостной Симферопольского Нотариального Архива книги по Ялтинскому уезду за 1905 год». 17-го мая 1905 года московский Акт купли-продажи был утвержден старшим нотариусом Симферопольского окружного суда.

В истории чеховской семьи слова о «купле-продаже» впоследствии не произносились. Младший из братьев Михаил Павлович в своей книге воспоминаний «Вокруг Чехова» лишь слегка намекнул на некие «обидные для чувства формальности», но обошелся без уточнений, могущих бросить тень на семью, писал так: «…доставалось по закону нам, трем братьям покойного писателя, но мы, зная его последнюю волю, отказались от наследства и всё, в полном составе, передали нашей сестре Марии Павловне». Его сын Сергей, летописец семьи, в рукописных материалах постарался закрепить еще более благовидную версию – о том, что все братья подарили наследство сестре.

Умалчивая о процедуре приобретения М. П. Чеховой ялтинской части недвижимого наследства, Чеховы тем самым обходили и вопрос о том, действительной или фиктивной была сделка братьев с сестрой. Легко представить себе, насколько оскорбительной для Марии Павловны была ситуация, уравнявшая ее с любым другим, даже совсем посторонним лицом, способным купить имение в Аутке у его законных владельцев. Вероятно, именно для того, чтобы в будущем никому не давать оснований для предвзятых суждений и домыслов, эту тему сестра писателя предпочитала не поднимать. Но Акт купли-продажи тщательно хранила: ведь только он подтверждал ее действительное право на владение ялтинским домом.

Сегодня можно сказать, что нет ничего зазорного в том, каким путем родные Чехова пришли к конечному осуществлению его последней воли. И есть основания полагать, что договор купли-продажи был формальным, а передача денег от покупательницы к продавцам – фиктивной. Прямых доказательств этому нет, но сложившийся психологический климат в семье до и после оформления данной купчей подводит к такому предположению. И есть аргумент художественный – литературные сюжеты, в основу которых легла реальная история чеховского семейства.

После смерти Михаила Павловича Чехова в его бумагах была найдена черновая рукопись рассказа с заглавием «Ложь». Вероятное время его написания – 1905 год. Здесь под прикрытием вымышленных имен и субъективно заостренных деталей воспроизведены, в сущности, все этапы событий, пережитых Чеховыми с лета 1904 года по весну 1905-го: смерть старшего брата, обнаружение его завещательного письма, выявление законных и незаконных наследников, поиск выхода из юридических тупиков. В тот момент, когда братья покойного принимают решение отказаться от наследства в пользу сестры, адвокат объясняет младшему из них, «Григорию Максимовичу» (alter ego автора), что им следует делать в сложившейся ситуации: «Вы и ваш брат, Петр Максимович, должны отправиться к нотариусу и запродать вашей сестре Нине Максимовне ваше наследство ну хоть тысяч за двадцать, что ли… Фиктивно, конечно… Родовое продавать можно… Отказываться нельзя, но продавать можно. Затем, когда вас утвердят в правах наследства, вы совершите купчую – и дело в шляпе. Ваша сестра получит дом по купчей, а деньги вы передадите ей прямо с рук на руки. Вот и всё». Младший брат называет всё это «ложью» и разражается негодующей речью: «Каков бы ни был закон, неужели же для того, чтобы привести в исполнение ясно выраженную волю человека, ясность и трезвость ума которого может удостоверить целый город, целый уезд, нужно вдруг лгать, писать фиктивные запродажные, расписываться в получении дутых сумм – одним словом, совершать ряд фокусов, недостойных, простите, культурного человека?» В конце концов его вынуждают согласиться на эти «хитросплетения юристов».

Михаил и Мария Чеховы. Ялта, 1930-е годы

В том же 1905 году Михаил написал повесть «Сироты», а два года спустя – рассказ «Сестра». В оба эти произведения вошли узнаваемые биографические мотивы, в том числе – отголоски того же судебно-наследственного процесса. Повторив исходную ситуацию: смерть одного из братьев и отсутствие нотариального завещания – автор изобразил катастрофические последствия пресловутого «права»: вдова-наследница грубо вторгается в налаженную жизнь других членов семьи и в конечном итоге разоряет семейное гнездо. Брат и сестра покойного чувствуют себя «сиротами», беззащитными перед «правом», которое, «в сущности, ничем не отличается от простого захвата». Еще более тягостные последствия, вызванные несовершенством закона о наследовании, изображены в рассказе «Сестра». В этом сюжете после смерти отца дочь-наследница хочет поделиться деньгами со своим родным братом, но брат – толстовец по убеждениям и по образу жизни – из идейных соображений отказывается от помощи. Семья брата страдает от нищеты, и тогда сестра идет на крайнюю меру: кончает с собой, чтобы брату ее имущество досталось как родовое, а от родового нельзя отказаться, оно всё равно перейдет его детям.

Михаил Павлович нашел способ изжить свои негативные впечатления от «обидных формальностей», облекая их в беллетристическую форму, разыгрывая их то как иронический, то как драматический, то как трагедийный варианты сюжетов с вымышленными героями. Мария Павловна же проживет свою череду драматических и трагикомических сюжетов, связанных с реальной историей Белой дачи. Для сестры Чехова 17 мая 1905 года стало началом того нового, значительного периода ее жизни, в котором она получит заслуженное имя – «Хозяйка чеховского дома». Отныне ее роль хозяйки будет признана не только членами ее семьи, но и обществом, и государством.

Государству оставалось существовать немногим более десяти лет.

М. П. Чеховой и ялтинскому дому писателя, по счастью, – значительно больше.